Стихи

Кромешный мрак, косматое смятенье Кидаются ко мне в осеннем ветре, В полете фонарей, в костлявой пляске сучьев, В ныряющей или прямой походке Каких-то исчезающих людей.

Квадраты тьмы сшибаются и гибнут, Взлетают липы, чтобы снова падать, В окне напротив мечется и гнется Неведомый, сутулый человек. И толстенькие лошади проходят, Перебирая мелкими ногами. На них глядят стоглазые дома. И высоко, в необъяснимом небе, Шипя, скользят мерцающие звезды.

И я стоял, глотая шум и сырость, Переполняясь страшным напряженьем Впервые понятой и настоящей жизни. Я двигался в колючем ритме сучьев, Гремел в поводах, шел и спотыкался, Хотел бежать, как лошади, шнырять, Раскидываться на ветру

и сразу Увидеть, как устроены созвездья.

Весь этот мир, огромный, горький, черствый, Вздыхающий нетерпеливым телом, Меня навеки приковал к себе. Я обернулся к шепоту столовой, Увидел распорядок красных чашек, Покой обоев, шорох самовара, Законченный в себе приют вещей, Возможность делать ясные движенья И засмеялся диковатым смехом. Я быстро пальцем показал в окно, Потом по комнате провел рукою И понял многое, что после понимал В бою, в стихе и судьбах человека.

Я засмеялся и смеюсь опять. Я отворяю окна, ставни, двери, Чтобы врывался горький ветер мира И славная, жестокая земля Срывала вороватые прикрасы Ненастоящих, непростых мирков, Которые зовутся личным счастьем, Лирической мечтою об удаче, И красной чашкой, и уменьем жить.

В тот миг, наверное, я стал поэтом, За что меня простят мои враги. 1932 Вл. Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.

КРАСКИ У каждого есть заповедный дом, Для памяти милый и важный, А я обхожу с огромным трудом Магазин писчебумажный.

Совсем незаметный и скучный такой,

Он рай пресс-папье и открыток.

Пройду - и нальется забавной тоской

Душа, на минуту открытая. А если останусь глазеть у стекла В какой-то забытой обиде я, Вдруг вспомню безмерное море тепла: Гимназию. Двойки. Овидия.

Все детство с его золотой кутерьмой,

И мир, побежденный Жюль Верном,

И этот кумир зачарованный мой

Набор акварели скверной. И смелую честность - глаза в глаза, И первых сомнений даты, И темную жажду в рисунке сказать О птицах, деревьях, солдатах.

Солдаты? Да. Ветер. Варшава. Стоход.

Октябрь и балтийские воды,

И до сих пор длящийся трудный поход

Сквозь наши суровые годы. Я честность и смелость по капле коплю, Чтоб сделаться глубже и строже. И я не рисую. Но краски куплю. Куплю 1000. Может быть. .. поможет. 1924 Вл. Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.

РАССВЕТ Легкая ночь. Прощальная ночь. Месяц висит Клыкатый. Высоко окно. Окно черно. Дома. Фонари. Плакаты.

Красен плакат: Красный солдат Пальцем и зрачками Колется. Пора наступать! Пора! Да, товарищи, Вчера Записался и я добровольцем.

В пять утра Загремят буфера, Милая, Помни друга! В пять часов Душа на засов К югу, к югу, к югу!

Сероколонную глыбу вокзала Голосом меди труба пронизала, И наклоненно плывущее знамя Красноармейцы вносят в вагон. Тогда начинается время рассвета, В теплушке качается пасмурный ветер, И ночь остается далеко за нами, А впереди - золотой перегон.

Утро. Утро - часы тумана. ..

Богатырский тучеход. Серебро рассвета. Песня солнечных ворот Северного лета. Величава и легка Облаков прохлада. Розовеют облака, Дребезжат приклады.

Ты ли, юность, позвала, Ты ли полюбила Вспененные удила, Боевую силу?

Письма в десять рваных строк, Шаг усталой роты, Штык, наточенный остро, Грохот поворота?

Ты ревущим поездам Рельсы распрямила, Пятикрылая звезда Будущее мира. Ты звенела в проводах, Ты, как песня, спета, Пятикрылая звезда Пять лучей рассвета.

На прощанье ты прими Перелеты пашен, Шаг суровый, что гремит У кремлевских башен. На прощанье отвори Площадь с ровным склоном, Это Ленин говорит Смолкшим батальонам.

Закладки